Я несу бред аккуратно, чтобы не расплескать.
Название: Очень холодное дело (A Very Cold Case)
Автор: sagestreet
Оригинал: sagestreet.livejournal.com/1909.html
Перевод: Sandy_Martin
Бета:sKarEd
Разрешение на перевод: «I'd be honoured to be translated» - получено
Рейтинг: PG
Спойлеры: к 1 сезону
Саммари: Скрипичная музыка, поэты XIX века и цепочка загадок, заданных Шерлоку загадочным клиентом (или противником?), который предпочитает оставаться в тени.
Начало здесь: www.diary.ru/~sherlockbbc/p144004148.htm
и здесь: www.diary.ru/~sherlockbbc/p146422412.htm
и тут: www.diary.ru/~sherlockbbc/p148396349.htm
Глава 8. Finale – Allegro con fuoco *
читать дальшеШерлок разорвал обёртку, нетерпеливо путаясь пальцами в бумаге, вытащил папку с изорванными и пожелтевшими страницами и помятым корешком. Джон с трудом разглядел почти нечитаемую надпись — чернила сильно выцвели. Совершенно очевидно, что папка была старинная.
- Господи! - воскликнул Шерлок, водя по витиеватым буквам длинным белым пальцем.
- Шерлок, что это?
- Действительно, «вторая часть», - пробормотал Шерлок, быстро открывая папку и глядя на страницу, покрытую изящными кириллическими буквами.
- Что там сказано?
Детектив поднял глаза от папки.
Теперь они оба сидели на кровати, бок о бок, соприкасаясь плечами, и Джон внезапно осознал, что, наверное, никогда прежде не видел глаза своего друга так близко. Они были синевато-серые и очень взволнованные.
- Это расшифровка допроса Чайковского царскими спецслужбами, - прошептал Шерлок, задевая Джона плечом. - Например, вот тут написано: «Некто из вашего окружения сообщил нам, что вы виновны в преступлении против природы», - быстро перевёл он. - Кто-то донёс на него, Джон.
Шерлок провёл пальцем по следующей строчке, шевеля губами, ещё сильнее нахмурив тонкие брови.
- Они даже не сказали ему, кто... А здесь... Господи!.. Они всё продолжают о «законах морали» и «божественном законе»... и... и... «законах природы»... традиция... церковь... монархия...
- Люди — идиоты, Шерлок, - тихо сказал Джон.
- Ну, я всегда это и говорю, - сухо ответил Шерлок. - Боже, только посмотри на эту... эту...
- Чушь?
- Хуже!.. Грязь! Если бы это было просто скучное многословие, да, тогда это была бы чушь. Но это... это... - Он заметно дрожал, - …оборвало жизнь одного из величайших умов Европы.
Он пролистнул ещё несколько страниц, перекосившись от отвращения.
- Здесь они уже используют слово «содомия»... А здесь сказано: «Обвиняемый не отвечает». Боже, Джон, они же говорят о Чайковском!
Шерлок бросил оскорбительную папку на кровать и вскочил. Джон был уверен, что никогда до этого не видел друга в таком волнении.
- Это был девятнадцатый век, Шерлок, - он попытался успокоить его. - Тогда всё было плохо.
Шерлок не ответил. Он стоял у окна, повернувшись к комнате спиной, и смотрел на снежную пелену. Одну ладонь он прижал к оконному стеклу. Казалось, детектив чувствовал себя в ловушке. «Как зверь в клетке», - вдруг почему-то подумалось Джону. Плечи Шерлока быстро поднимались и опускались, словно он часто дышал.
- Но зачем кому-то посылать это тебе? - осторожно спросил Джон. - Я понимаю, это невероятная история. Давно забытое дело о казни знаменитого композитора. Но зачем передавать эту информацию тебе? Зачем дарить её?
Последовала долгая пауза, пока Шерлок успокаивался.
На какое-то время показалось, что Джон вообще не получит ответа. Шерлок просто стоял, прижав лоб к стеклу, уставившись в темноту. Он выпрямил спину, и сквозь тонкую ткань рубашки был виден каждый позвонок.
Наконец он глубоко вздохнул.
- Этот человек... наш анонимный клиент... кажется, он многое обо мне знает, Джон, - сказал Шерлок, и от его низкого голоса стекло слегка задрожало.
- В смысле, он знает, что ты любишь Чайковского? - уточнил Джон, не понимая, к чему всё идёт.
- Он знает куда больше, - вполголоса сказал Шерлок.
Сидя на кровати, Джон видел только затылок детектива, его шёлковые чёрные кудри и отражение острой скулы в оконном стекле.
- Гораздо больше, - прошептал Шерлок. - Он словно хочет указать на то... что теперь всё не так. Вспомни открытку. Там сказано, что это даст мне «пищу для размышлений»... чтобы понять, что уже не девятнадцатый век, что всё переменилось... Ну, конечно, не во всех странах. И не для всех, - тихо добавил он, всё ещё не глядя на Джона. – Но, так или иначе... мир изменился. Он указывает нам на это. Он указывает на это мне.
Джон задержал дыхание, не зная, может ли он прервать этот тихий монолог. Глядя на высокую, стройную фигуру друга, прижимающуюся к окну, он широко распахнул глаза.
- Ты... - Джон на секунду запнулся. - Ты только что признался мне? - прошептал он.
От окна послышался тихий вздох.
- Это важно?
- Нет!.. Нет, Господи, нет, конечно же, нет. Это нормально... Совершенно нормально, помнишь? - Джон снова начал запинаться. - Но... я прав? - выдохнул он.
Шерлок быстро повернулся, и Джон почувствовал, как у него сжимается в груди от его несчастного вида. На его бледном лице была тоска, на его резких чертах отражалась затаённая боль, какое-то мрачное одиночество, о котором Джон прежде не знал.
И вдруг всё это прошло так же быстро, как и началось. Взгляд Шерлока случайно упал на открытку, всё ещё лежавшую у них на кровати, и он издал победный клич, очевидно, напрочь позабыв, о чём они только что говорили.
- Орёл! О Господи! Орёл, Джон!
- Да... эээ... Что, прости? - Джон попытался собраться.
- Идиот! Я идиот! Это же так очевидно, - Шерлок начал смеяться так истерически, что Джон, в свою очередь, начал бояться за его рассудок. - Орёл! Какое чувство юмора!
- Мы вернулись к нашему другу - агенту? Я думал, что Лермонтов-Орёл или как там его, умер? Как он может быть причастен к этому?
- Да, он умер. Но это не значит, что у него никого не осталось.
- Ты имеешь в виду... жену?
- Вдову, Джон. Да, именно про неё я и говорю. Спросим об этом у Майкрофта, но я уверен, что это была одна из тех мельчайших деталей, о которых он хотел упомянуть, когда я так грубо его прервал. - Шерлок сморщил нос.
- Почему ты так уверен, что у него вообще была жена? - спросил Джон, в замешательстве быстро моргая.
- О, тебе понравится.
Шерлок осторожно протянул руку мимо доктора к пальто, лежавшему на кровати, и следующее, что Джон понял, было то, что детектив достал из кармана программку.
- И.А., Джон! В открытке предполагается, что я видел её раньше. И это так. Я даже восхищался ей.
- Ей?
Он сунул программку Джону под нос.
- Да, ей, Джон. Ирэн Адлер. Американское сопрано. Она пела Татьяну, как ты, возможно, помнишь.
Джон поглядел на фотографию элегантной женщины в буклете.
- Шерлок, это может быть простым совпадением, знаешь ли.
Шерлок опустился на колени перед ним, сжал руками его плечи. Его глаза ярко блестели.
- Это не совпадение. Неужели ты не видишь?
- Эээ... нет, - ответил Джон, пытаясь подыскать определение ощущению тёплых рук Шерлока на своих плечах. Это было хорошо. Даже лучше, чем хорошо. Так же, как той ночью, когда...
- Орёл! Ты не понимаешь, Джон! Мы знаем, что последнее nom de guerre, которое использовал наш агент, было «Орёл», - многозначительно сказал Шерлок. - «Орёл» переводится на английский как eagle.
- Неплохое имя. Но я все равно не понимаю, - пробормотал Джон, отмечая, что Шерлок сжимает руки сильнее.
- Ирэн Адлер. «Адлер» - по-немецки «орёл». Забавная же парочка получилась! Изысканный криминальный гений-космополит и умная оперная певица. Видишь, она даже прислала нам открытку с Игл-хаусом, просто чтобы подразнить.
- Ого.
- Да, и ей было нетрудно достать для нас билеты на собственный спектакль в Большой, подкупить кого-то из служащих, чтоб они дали нам заранее заготовленную ей программку. Даже в записке, которую я получил от неё на Бейкер-стрит, была крохотная аллюзия на Большой театр. «Большой» по-русски означает «величайший»... И потом, тот старик в магазине специй...
- А что с ним?
- Тебе не приходило в голову, как он может себе позволить аренду помещения в центре Москвы? Ты видел другие магазины на той улице?.. Нет, нет, нет... кто-то заплатил за него арендную плату, кто-то очень богатый... старый друг, присылающий чеки из-за границы.
- То есть... Орёл?
Шерлок кивнул.
- Очевидно, Орёл заботился о своём старом приятеле, владельце магазина, даже после отъезда из страны. Старик был ему за это должен... И теперь появляется жена его друга и просит оказать ей услугу — передать сообщение двум незнакомцам в виде какой-то игры. Конечно, старик не может отказать ей. Но у него появляются подозрения. Он знает, что её муж был когда-то связан с КГБ, и не хочет проблем с нынешними спецслужбами.
Джон смотрел на своего друга, стоявшего перед ним на коленях. Его серые глаза сияли в темноте. Очевидно, он просто не хотел сейчас вставать.
- Но если Лермонтов-Орёл умер несколько лет назад, почему его вдова, миссис Адлер, начала всю эту игру именно сейчас? - удивлённо спросил Джон.
- В открытке сказано, что я доказал, что достоин подарка, - задумчиво прошептал Шерлок. Его руки соскользнули Джону на колени. Тот вздрогнул, но детектив не заметил этого, - ...не только потому, что я решил её загадки — нет. Думаю, я совершил ещё что-то... Помнишь, Майкрофт предположил, что преступный синдикат Орла в прошлом сталкивался с людьми Мориарти?
- Господи, Шерлок, а ты несколько недель назад убил его, - выдохнул Джон.
- Я доказал, что достоин, - тихо кивнул Шерлок.
- Она подарила тебе это, потому что ты избавился от врага её покойного мужа?
- Да.
- Но это может означать только...
- Что её муж умер, но его синдикат жив. И они расширяют территорию.
Джон вздрогнул.
- Распространяясь в Британию, Джон... Ирэн Адлер может стать новым Мориарти. По крайней мере, кажется, что она сейчас занимает место мужа.
- Но это все равно не объясняет, как они с мужем добыли дело Чайковского, которое, наверное, до сих пор сверхсекретно. И где они взяли чашку?
Шерлок на секунду сощурился.
- Разве что...
Он поднял руки с коленей Джона, и тот вдруг почувствовал странный холод. Доктор сглотнул, пытаясь сохранять самообладание.
А Шерлок уже схватил телефон и что-то яростно на нём набирал. Как будто искал что-то в гугле.
- Дай мне снова эту ужасную папку, а? - пробормотал он.
Джон поднял папку с кровати, стараясь не порвать старую пожелтевшую бумагу, и Шерлок немедленно склонился над ней, листая страницы и бормоча про себя:
- Отвратительно! Они называют его здесь «животным»... Его! Чайковского! Одного из величайших... Я даже не хочу знать, что они с ним сделали... Но... и правда, почему? Почему? - Он вдруг поднял глаза, сощурившись, словно осознавая что-то. - Джон, а почему они вообще его допрашивали? Почему они просто с этим не разделались? Зачем кого-то так долго допрашивать, - он указал на толщину папки, - если ты просто хочешь от него избавиться?
Джон пожал плечами.
- Может, они хотели, чтобы он сначала им что-то рассказал?
Шерлок кивнул и вернулся к чтению.
- Возможно...
Он прочёл ещё несколько абзацев, не переводя их. Затем снова поднял глаза.
- Они не просто убили его. Они... предложили ему сделку, Джон, - прошептал он.
- Сделку?
- Да, - длинный, изящный палец Шерлока завис над предложением, словно бы ему было неприятно даже трогать бумагу.
- Что они хотели?
- Имя.
Их взгляды встретились.
- В смысле...?
Шерлок снова кивнул.
- Чайковский был чрезвычайно знаменит, Джон. Они не хотели, чтобы он умер. Они только хотели, чтобы он избавился от своего... «греха», - прорычал он. - Они хотели убить того, кого он любил. Но видимо, кто бы ни донёс на него, он не знал всей истории. Именно поэтому спецслужбы допрашивали Чайковского так долго. Им было нужно имя его любовника.
Джон покачал головой.
- Ужасно.
- А потом они предложили ему сделку, - продолжил Шерлок, указывая на тот же абзац. - Они отпустили бы его, если... если бы он выдал им имя.
- И? - прошептал Джон, хотя он уже знал, чем всё закончилось.
- Здесь сказано, на каждой странице: «Обвиняемый не отвечает» и «Обвиняемый хранит молчание». Он не согласился на сделку, Джон... Они убили его.
В комнате повисло тяжелое молчание.
- Кто, по-твоему, был его любовником? – наконец прошептал Джон.
- Некоторые историки предполагают, что его племянник.
- Мне кажется, это… не так.
Шерлок пожал плечами.
- Это мог быть и кто-нибудь другой… Вообще я думаю, что его отношения с племянником были невинными. Думается, там был кто-то ещё… кто-то в тени.
- И кто это был, по-твоему?
Шерлок снова взял телефон и протянул его Джону. На экране была фотография.
- Хм, Шерлок, это женщина. Мне нужно объяснять тебе, что означает термин «гомосексуальный»?
- Определённо нет, - Шерлок бросил на него сердитый взгляд. – А это – Надежда фон Мекк. Она поддерживала Чайковского в течение многих лет. Известная покровительница искусств своего времени.
- Это не меняет того, что она женщина.
- У которой были сыновья, совершенно точно, - прошипел Шерлок.
- Ты хочешь сказать…?
Он снова пожал плечами.
- Просто предположение. Но я знаю, что что-то в этом есть. Надежда фон Мекк из-за чего-то поссорилась с Чайковским. Никто никогда не знал, почему… И потом, её лицо тебе никого не напоминает?
Джон снова посмотрел на экран телефона.
- Я не… знаю. Да. Может быть. Но я не знаю, кого…
- Джон, я полагаю, наш друг Орёл, или как там его звали, был потомком семьи Мекк.
- Ты думаешь?..
- Представь. Молодой человек вырастает в Советской России, зная, что он как-то связан с Надеждой фон Мекк, которая была близким другом Чайковского. Он довольно беден и не получил нужного образования, но успешно занимается самообразованием. В конце концов, он же гордый потомок фон Мекков. Он работает в Литературном музее, впитывая знания, как губка… Когда КГБ пытается его завербовать, он понимает, что это его шанс. На лучшую жизнь. Или возможность выяснить, что произошло со знаменитым композитором, близким другом его родственницы фон Мекк. После вербовки он как-то получает доступ к архивам КГБ. А эти архивы могли содержать уникальные и забытые сведения, секреты, о которых люди никогда не узнают, которые передаются из поколения в поколение. От спецслужб Российской Империи – Охранки, к ЧК, НКВД, КГБ и, в конце концов, к ФСБ. До сих пор некоторые части этих архивов закрыты для историков. Многие заплатили бы состояние, чтобы просто взглянуть на них, уверяю тебя… Даже мой брат.
- Так ты хочешь сказать, что Орёл просто стащил информацию?
- Ну, должен же он был где-то начать свою криминальную карьеру, - засмеялся Шерлок. – К тому же, ему было интересно узнать, что же случилось с Чайковским. В конце концов, он был единственным человеком на свете, который мог сопоставить две части этого паззла: слухи и семейные предания и информацию российских спецслужб… Потому что, как понятно из этого дела, спецслужбы не знали, кто был любовником Чайковского. Они не знали, что он был из семьи Мекк. В свою очередь, семейство Мекк не знало, что произошло с Чайковским. Они не знали, что он был убит. И Орёл стал первым, кто совместил эти две части.
- Хорошо, Шерлок, но это все равно не объясняет, почему мне кажется знакомым лицо Мекк.
Детектив улыбнулся.
- К этому я и веду… Итак, как я и сказал, Орёл крадёт чашку и папку из архивов. Он хранит их. Может быть, по сентиментальным причинам… кто знает… иногда люди так поступают. Очевидно, никто не замечает пропажи. Они, наверное, десятилетиями пылились в каком-нибудь старом шкафу. После распада Советского Союза Орёл уходит в подполье, эмигрирует в США и становится печально известным главой мафии. И всё это время он хранит чашку и папку. В конце концов он женится, берёт фамилию Орёл в честь фамилии жены и рассказывает ей историю своей семьи. Возможно, тогда, когда рождается их сын, пото…
- Погоди… Сын?
- Да, сын, Джон! – нетерпеливо воскликнул Шерлок. – Не заставляй меня повторять всё дважды. Сын Орла и Адлер. – Он вытащил фотографию юного скрипача и показал её Джону.
- Это… невероятно, - выдохнул Джон, - …он похож… он очень похож на Надежду фон Мекк… Тот же прямой нос… тёмные глаза… Так вот почему её лицо мне знакомо.
- Последний потомок Надежды фон Мекк. Последний потомок одного из её сыновей, который…
- В которого был влюблён Чайковский?
- Возможно… Впрочем, кажется, наш скрипач тут ни при чём. Это не он послал нам чашку и фотографию, а его мать, Ирэн Адлер. Что за женщина – боже, что за женщина! В Большом театре я восхищался не только её голосом. Её быстрота так же впечатляла, да?.. Она наверняка лазала по этим музейным стенам, как кошка, - Шерлок улыбнулся. – Теперь во всём этом есть смысл… Я избавился от Мориарти. Она подарила мне фотографию в знак награды. Фотографию своего сына! Доказательство, что потомок человека, которого любил Чайковский, жив и здоров – и, очевидно, стремится сделать музыкальную карьеру.
- То есть, если бы Чайковский согласился на сделку, - вдруг понял Джон, чувствуя, как бисеринки пота выступают у него на загривке, - этого молодого человека, сына Адлер, никогда бы не существовало?
- Точно. И его отца, Орла, тоже. Чайковский умер, защищая тайну имени своего любовника. Если бы он этого не сделал, этот юный вундеркинд никогда бы не родился.
- Но… Чайковский бы выжил. И написал бы ещё много великих произведений, - возразил Джон.
- Ну, вот это и называется дилеммой, Джон, - тихо сказал Шерлок.
Наступило долгое молчание.
Шерлок всё ещё сидел на полу перед Джоном. Длинными пальцами левой руки он лениво барабанил по костлявому колену.
На улице крупными мягкими хлопьями шёл снег. На минуту показалось, что они единственные люди на земле, что молчание поглотило все звуки, и темнота втянула их в сюрреалистический зимний сон.
- Здесь есть повторяющаяся тема, Джон, - наконец нарушил молчание Шерлок, - можно назвать её лейтмотивом. Лейтмотив ко всей этой загадке. «Величайшей загадке из всех».
Джон больше не мог разглядеть глаз своего друга в темноте, но его голос звучал нарочито спокойно.
- Что это за тема? – спросил Джон отчего-то хриплым голосом.
- Смерть и её причины…
- Я не уверен, что ты первый интересуешься, почему люди умирают, - прервал его Джон, пытаясь пошутить, но попытка оказалась жалкой. Смех вышел каким-то каркающим.
Шерлок задумчиво покачал головой.
- Я не об этом. Подумай… Лермонтов: погиб на дуэли из-за шутки, - прошептал он. – Глупо. Он умер, его карьера оборвалась. Бог знает, сколько бы ещё стихов он написал бы, если бы прожил дольше… Ленский в «Евгении Онегине»: тоже погиб на дуэли. Ревность. Как же глупо… Сам Пушкин: погиб на дуэли из-за женщины. Опять ревность. Вероятно, интрига. Все поступили глупо. Их смерти: бессмысленны… И потом – вот эта другая смерть. Совсем другая. Смерть Чайковского. Умереть, чтобы сохранить тайну… Умереть, чтобы защитить человека, которого любишь, защитить его от смерти, это… совсем по-другому – и гораздо трагичнее.
Джон медленно поднял взгляд.
- Величайшая загадка из всех. Реши её и выиграешь гран-при… Жизнь! Жизнь, которой не было у Чайковского, - сказал Шерлок неожиданно тихо. – В романе Пушкина Евгений Онегин описан, как совершенный циник. Его цинизм в отношении нежных чувств приводит к тому, что он отрицает любовь и совершенно разрушает свою жизнь. Но когда он наконец признаёт, что влюблён, уже поздно… Может быть, на это мне и указывает Ирэн Адлер: что, если быть скучающим циником, можно не увидеть… - Шерлок запнулся и начал разглядывать свои руки. – Величайшая загадка из всех, Джон. Это: если кто-то готов умереть, чтобы спасти твою жизнь, кто он для тебя?
Джону показалось, что он услышал, как кровь застучала в ушах, глаза его закрылись сами по себе, и в голове начали мелькать образы:
Безумно смеющийся Мориарти. – Шерлок, играющий на скрипке. – Тёмный бассейн, тихо бьющаяся о бортики вода. – Снежинки, оседающие на волосах Шерлока, когда они прогуливаются по Красной площади. – Таксист держащий пилюлю у рта. – Ярко-жёлтые китайские символы на стене. – улыбающийся… по-настоящему Шерлок. – Майкрофт, вращающий зонтиком. – Уязвимая белая шея Шерлока. – Миссис Хадсон снова и снова с неизменной улыбкой называющая их парой. – Ощущение взрывчатки, привязанной к телу. – Взгляд Шерлока в Большом театре, тихо шевелящиеся мягкие губы. – Пистолет в руке Шерлока. – Шерлок спит, обнимая подушку, которую ему положил Джон. – Сочувственная улыбка Сары… А потом…
Потом на него нахлынул следующий поток образов:
Темнота. Глаза закрыты. Всё болит. Кажется, где-то слышен голос Майкрофта. Злой. Кричит. А потом – крашеный потолок больницы. И кажется, он видит Шерлока, сидящего на пластиковом стуле у его постели и… Шерлок плачет? Или Джон так накачан обезболивающими, что у него галлюцинации? В любом случае, он видит, что плечи Шерлока сильно трясутся, что Лестрейд успокаивающе кладёт ему на плечо руку…
Джон прочистил горло.
- Я… не гей, Шерлок, - хрипло прошептал он. – Прости. Мне жаль.
Он открыл глаза и заметил, что его друг отвёл взгляд. Казалось, что он тяжело сглатывал.
- Я знаю.
Джон никогда не слышал, чтобы его голос звучал так низко, и он задрожал от этого даже сильнее, чем от холода в комнате.
- Я знаю… - вдруг пояснил Шерлок, - …я знаю, что тебе жаль.
Он встретился с Джоном взглядом. Было что-то в этих умных глазах, что-то…
- Психосоматическая хромота! Психосоматическая личная жизнь! – вдруг воскликнул Шерлок.
И теперь Джон понял, что это было – крохотная загадочная улыбка в этих ослепительно серых глазах.
- Шерлок, я не думаю, что термин «психосоматическая личная жизнь» суще…
- Сейчас я тебя поцелую.
Вдруг лицо Шерлока оказалось очень близко. Именно в этот момент тело Джона решило его предать: он почувствовал, что его глаза закрываются и он слегка кивает.
Это был самый нежный из всех поцелуев, которые у него были. Он был уверен в этом. Сумасшедше мягкие губы, полные и тёплые, прикасались к его губам, и он почувствовал, как по всему телу прошла дрожь, когда они оба приоткрыли рот на мельчайшую долю секунды.
Потом Шерлок снова отодвинулся. Но по тёплому дыханию, ласкавшему лицо Джона, было понятно, что он всё ещё стоял перед ним на коленях.
Джон с трудом вспомнил, как открыть глаза, и когда открыл, увидел на лице Шерлока самую застенчивую улыбку из всех, какие он когда-либо видел. Не похожую на те скромные улыбки, которые он получал после комплиментов мастерству детектива.
Они посмотрели друг на друга, и словно смычок взмахнул над струной, определяя настоящее, определяя это самое мгновение, как самое важное в их жизни. Кто бы подумал, что из смычка можно пускать стрелы?
Джон снова кивнул, чувствуя, словно только что опустил палец на эту струну, и раздался звук. И как-то этот звук превратился в мелодию – их мелодию. И эта мелодия возникла и окутала их соль минором или каким-то другим ключом, который Джон не мог узнать. Ноэто был ключ, который с этих пор будет открывать все двери, и это несомненно был ключ к его душе, которую он теперь протягивал человеку, стоявшему перед ним на коленях.
- Джон, - сказал Шерлок, протягивая свою тонкую руку скрипача и нежно поглаживая Джона по щеке. Было понятно, что между ними что-то намечалось.
Затем Шерлок вдруг вскочил на ноги, грациозный, как хищная кошка, и начал расстёгивать свою дорогую рубашку.
- Подожди! Что ты делаешь?.. Ты хочешь, чтобы мы… ты… со мной?.. Я даже не знаю, как… - Джон слышал в своём собственном голосе дрожь и лёгкую панику.
- Расслабься. Мы просто ложимся спать. Каждая соната занимает время. Кто я такой, чтобы перескакивать от вступления сразу к дьявольским трелям?!
- Х-хорошо, - ответил Джон. Во рту у него странно пересохло при виде обнажённой груди цвета слоновой кости. Он никогда прежде не видел своего друга таким, и это было удивительно, захватывающе, поразительно…
Грудь Шерлока оказалась шире, чем казалась под этими узко скроенными рубашками. Бледная, безупречная, твёрдая, удивительно мускулистая и… И с каких это пор Джон начал обращать внимание на мускулы других мужчин? Когда это всё началось?
Шерлок не стал снимать брюки. Возможно, чтобы подчеркнуть своё заявление о сонатах и трелях. Он снял ботинки и носки и стоял перед Джоном. Детектив словно полностью состоял из длинных рук и ног и узких бедёр.
- В постель, Джон.
***
Они лежали под одеялом, лицом друг к другу, в темноте, Шерлок переместил руку на обнажённое плечо Джона, кончиками пальцев скользя по его шраму, словно это была струна скрипки.
- Я скучаю по твоей скрипке, - прошептал Джон, потому что это звучало лучше, чем: «Я хочу домой. Я скучаю по нашей квартире. Мы можем целоваться теперь каждый день? Тогда я не буду целоваться больше ни с кем. Я все равно не захочу… Ты думаешь, слишком рано говорить, что я без ума от тебя?»
- Шерлок?
- А?
- Можно коснуться тебя? – прошептал Джон, чувствуя себя ужасно неудобно. В конце концов, он открыто отказал ему раньше. А сейчас…
Но вместо того, чтобы посмеяться над ним, Шерлок молча взял подрагивающую руку Джона и положил на свою твёрдую, теплую грудь. Джон почувствовал под пальцами спокойное биение сердца. Сердца, про которое он раньше думал, что его не существует.
Так он и заснул, прижав голову к изгибу шеи Шерлока, вдыхая его запах, положив руку ему на грудь, наполовину вымотанный, наполовину возбуждённый… а Шерлок снова и снова целовал его ухо мягкими губами.
________________
* Finale – Allegro con fuoco (муз.) - с ит. «финал — быстро с огнём».
Кода*
читать дальшеВ Лондоне была уже весна, и Джон был даже рад, что наутро они обнаружили эти два билета на самолёт под злосчастной чашкой. Хотя было жутковато представлять, что кто-то входил в их номер, пока они спали, прижавшись друг к другу, как две детали наконец-то собранного паззла.
Но сейчас была весна, и они были дома. И Шерлок снова играл это чудесное произведение Чайковского. И всё это вместе было прекрасно.
Прошло несколько недель после их возвращения, и всё, казалось, вернулось на круги своя. Но всё же…
Шерлок стал чаще прикасаться к нему – то клал ему руку на плечо, то гладил по голове, ероша волосы, нежно проводил по щеке тонкими пальцами скрипача, другой рукой обхватывая его локоть. Жесты, мимолетные, как пианиссимо на скрипичной струне. Всё по-прежнему было очень ново для Джона. Так же ново, как чувство принадлежности, которое он ощущал. Хотя он был обеспокоен тем, что не знал, как ответить.
Они поцеловались только однажды, не считая того раза в России. Но, возможно, они просто играли свою собственную медленную мелодию, и им не нужен был дирижёр, который сказал бы, на каком такте ускоряться.
Этот поцелуй случился на месте преступления, куда их привёл Лестрейд. Убийство было «скучно-скучно-скучно» - Шерлок не упустил возможности указать на это.
Убийство на стройплощадке.
В общем, Джон сделал несколько шагов в сторону, и вдруг доска на строительных лесах ушла у него из-под ног, и он исчез в темноте.
К счастью, он упал не очень сильно, только вывихнул лодыжку. Пытаясь встать, он услышал быстрые шаги. Появился Шерлок, весь в смятении, и схватил его, крича: «Джон, скажи мне, что ты цел! Пожалуйста, скажи, что все хорошо!»
Осознав, что Джон цел и даже дышит, Шерлок схватил его за лацканы пиджака и поцеловал так страстно и отчаянно, как никто никогда его не целовал. (То есть уже два уникальных поцелуя из двух!) Джон ещё дрожал от потрясения (то ли из-за падения, то ли из-за страстного поцелуя), когда Шерлок очень ясно и хрипло назвал его “Mon amour.“
Именно в этот момент Джон заметил Лестрейда, который стоял рядом и выглядел так, словно только что врезался в стену.
После этого незначительного происшествия они оказались в хирургии, где только что началась смена Сары, и каждый раз, когда она при осмотре трогала лодыжку Джона, в глазах Шерлока появлялся опасный блеск. От этого сердце Джона просто грохотало в груди. Когда она посмела ободряюще улыбнуться пациенту, Шерлок схватил Джона за руку и держал её в течение всего осмотра, агрессивно глядя на Сару.
Сара, в свою очередь, открыто глазела на них. Но вскоре её застывший взгляд превратился в самодовольную ухмылку из серии: «я же тебе говорила».
После их возвращения из Москвы сообщений от И.А. больше не было.
Хотя однажды утром Шерлок вдруг вскочил со стула, указывая на статью в «Дейли Телеграф». В Лондон приезжал молодой, подающий надежды скрипач. Его звали Нортон Адлер, и фотография выглядела ужасно знакомой.
Затем, несколько дней спустя, Джон был снова похищен Майкрофтом.
Тот взглянул на него всего один раз и сразу же перестал называть его бойфрендом Шерлока. Видимо, понял, что это уже не шутка.
И пока Джон пытался перестать думать о слове «бойфренд», потому что – нет, нет, нет, об этом рано даже думать, Майкрофт откашлялся и сказал:
- Я знаю, что вы больше не ходите к своему психотерапевту. Мне подыскать вам другого? Хорошего?
Джон хотел отчаянно возразить против такого вторжения в личную жизнь, но заметил искренность в обычно наигранном тоне Майкрофта.
- Зачем он мне?
- Потому что вы не пройдёте через этот кризис сексуальной идентичности за несколько недель. Он не пройдет мгновенно только потому, что вы влюбились в мужчину. Поверьте мне. В конце концов, вам понадобятся хорошие друзья.
После слова «влюбились» Джон покраснел и пробормотал что-то о сонатах и вступлениях. Майкрофт, в свою очередь, продемонстрировал одну из тех весёлых и непристойных улыбочек, которая объяснила, что он совершенно не так понял эту музыкальную метафору… Или так… Кто знает, в конце концов?
Уже дома Джон получил смс с номером терапевта и слегка странным советом: «И заведите французский словарь. МХ».
Джон ответил: «Ваша мать не говорит дома по-английски?»
Ответ Майкрофта пришёл быстро: «Говорит. – Словарь совсем для другого. Вы же захотите понимать, что вам говорят в спальне? МХ»
И пока сознание Джона пыталось справиться с этим резким и абсолютно неприличным сообщением, на экране телефона отобразилось следующее: «Ах да, я не прятал микрофонов в матрас Шерлока. Мне сказал его бывший парень. МХ».
Джон не показывал сообщения Шерлоку, но, разумеется, он обнаружил их несколько часов спустя. В конце концов, только это могло послужить причиной прежде неслыханного: Шерлок взял телефон и набрал номер. Его крик наверняка перебудил всю Бейкер-стрит:
- Я убью тебя, Майкрофт! И убил бы Виктора, если бы он уже не был мёртв.
***
Недавно Шерлок начал жаловаться на то, что в его спальне якобы «невыносимо холодно», что было откровенной ложью, ещё более красочной из-за его утверждения, что в спальне Джона было теплее. И каждый раз, когда Шерлок – который ни разу не задрожал зимой в России – говорил это, Джон ощущал приступ паники. Паники, тревоги и, кажется, ещё чего-то… В конце концов он же выяснит, что это, правда?
Может быть, даже сегодня…
…потому что Шерлок снова играл это произведение Чайковского – то, которое послужило прелюдией ко всему этому приключению.
Он стоял посреди гостиной, с закатанными рукавами, и, закрыв глаза, играл на скрипке,. Между его бровей залегла морщинка. И казалось, что детектив играл не столько для них двоих, сколько для маленькой фарфоровой чашечки, стоявшей на полке.
Для чашки цвета снега и рук Шерлока. Для чашки, которая не могла ничего знать о красоте мелодии, которую он в неё лил. Для чашки, которая была всего лишь бездушным предметом.
Но иногда ошибочно было считать что-то бездушным, осознал Джон.
Она была белой и тонкой и словно говорила об ужасе и красоте желания умереть ради любимого, которое действительно было величайшей загадкой из всех.
_____________________
* Кода - в музыке — дополнительный раздел, возможный в конце музыкального произведения и не принимающийся в расчёт при определении его строения.
Автор: sagestreet
Оригинал: sagestreet.livejournal.com/1909.html
Перевод: Sandy_Martin
Бета:sKarEd
Разрешение на перевод: «I'd be honoured to be translated» - получено
Рейтинг: PG
Спойлеры: к 1 сезону
Саммари: Скрипичная музыка, поэты XIX века и цепочка загадок, заданных Шерлоку загадочным клиентом (или противником?), который предпочитает оставаться в тени.
Начало здесь: www.diary.ru/~sherlockbbc/p144004148.htm
и здесь: www.diary.ru/~sherlockbbc/p146422412.htm
и тут: www.diary.ru/~sherlockbbc/p148396349.htm
Глава 8. Finale – Allegro con fuoco *
читать дальшеШерлок разорвал обёртку, нетерпеливо путаясь пальцами в бумаге, вытащил папку с изорванными и пожелтевшими страницами и помятым корешком. Джон с трудом разглядел почти нечитаемую надпись — чернила сильно выцвели. Совершенно очевидно, что папка была старинная.
- Господи! - воскликнул Шерлок, водя по витиеватым буквам длинным белым пальцем.
- Шерлок, что это?
- Действительно, «вторая часть», - пробормотал Шерлок, быстро открывая папку и глядя на страницу, покрытую изящными кириллическими буквами.
- Что там сказано?
Детектив поднял глаза от папки.
Теперь они оба сидели на кровати, бок о бок, соприкасаясь плечами, и Джон внезапно осознал, что, наверное, никогда прежде не видел глаза своего друга так близко. Они были синевато-серые и очень взволнованные.
- Это расшифровка допроса Чайковского царскими спецслужбами, - прошептал Шерлок, задевая Джона плечом. - Например, вот тут написано: «Некто из вашего окружения сообщил нам, что вы виновны в преступлении против природы», - быстро перевёл он. - Кто-то донёс на него, Джон.
Шерлок провёл пальцем по следующей строчке, шевеля губами, ещё сильнее нахмурив тонкие брови.
- Они даже не сказали ему, кто... А здесь... Господи!.. Они всё продолжают о «законах морали» и «божественном законе»... и... и... «законах природы»... традиция... церковь... монархия...
- Люди — идиоты, Шерлок, - тихо сказал Джон.
- Ну, я всегда это и говорю, - сухо ответил Шерлок. - Боже, только посмотри на эту... эту...
- Чушь?
- Хуже!.. Грязь! Если бы это было просто скучное многословие, да, тогда это была бы чушь. Но это... это... - Он заметно дрожал, - …оборвало жизнь одного из величайших умов Европы.
Он пролистнул ещё несколько страниц, перекосившись от отвращения.
- Здесь они уже используют слово «содомия»... А здесь сказано: «Обвиняемый не отвечает». Боже, Джон, они же говорят о Чайковском!
Шерлок бросил оскорбительную папку на кровать и вскочил. Джон был уверен, что никогда до этого не видел друга в таком волнении.
- Это был девятнадцатый век, Шерлок, - он попытался успокоить его. - Тогда всё было плохо.
Шерлок не ответил. Он стоял у окна, повернувшись к комнате спиной, и смотрел на снежную пелену. Одну ладонь он прижал к оконному стеклу. Казалось, детектив чувствовал себя в ловушке. «Как зверь в клетке», - вдруг почему-то подумалось Джону. Плечи Шерлока быстро поднимались и опускались, словно он часто дышал.
- Но зачем кому-то посылать это тебе? - осторожно спросил Джон. - Я понимаю, это невероятная история. Давно забытое дело о казни знаменитого композитора. Но зачем передавать эту информацию тебе? Зачем дарить её?
Последовала долгая пауза, пока Шерлок успокаивался.
На какое-то время показалось, что Джон вообще не получит ответа. Шерлок просто стоял, прижав лоб к стеклу, уставившись в темноту. Он выпрямил спину, и сквозь тонкую ткань рубашки был виден каждый позвонок.
Наконец он глубоко вздохнул.
- Этот человек... наш анонимный клиент... кажется, он многое обо мне знает, Джон, - сказал Шерлок, и от его низкого голоса стекло слегка задрожало.
- В смысле, он знает, что ты любишь Чайковского? - уточнил Джон, не понимая, к чему всё идёт.
- Он знает куда больше, - вполголоса сказал Шерлок.
Сидя на кровати, Джон видел только затылок детектива, его шёлковые чёрные кудри и отражение острой скулы в оконном стекле.
- Гораздо больше, - прошептал Шерлок. - Он словно хочет указать на то... что теперь всё не так. Вспомни открытку. Там сказано, что это даст мне «пищу для размышлений»... чтобы понять, что уже не девятнадцатый век, что всё переменилось... Ну, конечно, не во всех странах. И не для всех, - тихо добавил он, всё ещё не глядя на Джона. – Но, так или иначе... мир изменился. Он указывает нам на это. Он указывает на это мне.
Джон задержал дыхание, не зная, может ли он прервать этот тихий монолог. Глядя на высокую, стройную фигуру друга, прижимающуюся к окну, он широко распахнул глаза.
- Ты... - Джон на секунду запнулся. - Ты только что признался мне? - прошептал он.
От окна послышался тихий вздох.
- Это важно?
- Нет!.. Нет, Господи, нет, конечно же, нет. Это нормально... Совершенно нормально, помнишь? - Джон снова начал запинаться. - Но... я прав? - выдохнул он.
Шерлок быстро повернулся, и Джон почувствовал, как у него сжимается в груди от его несчастного вида. На его бледном лице была тоска, на его резких чертах отражалась затаённая боль, какое-то мрачное одиночество, о котором Джон прежде не знал.
И вдруг всё это прошло так же быстро, как и началось. Взгляд Шерлока случайно упал на открытку, всё ещё лежавшую у них на кровати, и он издал победный клич, очевидно, напрочь позабыв, о чём они только что говорили.
- Орёл! О Господи! Орёл, Джон!
- Да... эээ... Что, прости? - Джон попытался собраться.
- Идиот! Я идиот! Это же так очевидно, - Шерлок начал смеяться так истерически, что Джон, в свою очередь, начал бояться за его рассудок. - Орёл! Какое чувство юмора!
- Мы вернулись к нашему другу - агенту? Я думал, что Лермонтов-Орёл или как там его, умер? Как он может быть причастен к этому?
- Да, он умер. Но это не значит, что у него никого не осталось.
- Ты имеешь в виду... жену?
- Вдову, Джон. Да, именно про неё я и говорю. Спросим об этом у Майкрофта, но я уверен, что это была одна из тех мельчайших деталей, о которых он хотел упомянуть, когда я так грубо его прервал. - Шерлок сморщил нос.
- Почему ты так уверен, что у него вообще была жена? - спросил Джон, в замешательстве быстро моргая.
- О, тебе понравится.
Шерлок осторожно протянул руку мимо доктора к пальто, лежавшему на кровати, и следующее, что Джон понял, было то, что детектив достал из кармана программку.
- И.А., Джон! В открытке предполагается, что я видел её раньше. И это так. Я даже восхищался ей.
- Ей?
Он сунул программку Джону под нос.
- Да, ей, Джон. Ирэн Адлер. Американское сопрано. Она пела Татьяну, как ты, возможно, помнишь.
Джон поглядел на фотографию элегантной женщины в буклете.
- Шерлок, это может быть простым совпадением, знаешь ли.
Шерлок опустился на колени перед ним, сжал руками его плечи. Его глаза ярко блестели.
- Это не совпадение. Неужели ты не видишь?
- Эээ... нет, - ответил Джон, пытаясь подыскать определение ощущению тёплых рук Шерлока на своих плечах. Это было хорошо. Даже лучше, чем хорошо. Так же, как той ночью, когда...
- Орёл! Ты не понимаешь, Джон! Мы знаем, что последнее nom de guerre, которое использовал наш агент, было «Орёл», - многозначительно сказал Шерлок. - «Орёл» переводится на английский как eagle.
- Неплохое имя. Но я все равно не понимаю, - пробормотал Джон, отмечая, что Шерлок сжимает руки сильнее.
- Ирэн Адлер. «Адлер» - по-немецки «орёл». Забавная же парочка получилась! Изысканный криминальный гений-космополит и умная оперная певица. Видишь, она даже прислала нам открытку с Игл-хаусом, просто чтобы подразнить.
- Ого.
- Да, и ей было нетрудно достать для нас билеты на собственный спектакль в Большой, подкупить кого-то из служащих, чтоб они дали нам заранее заготовленную ей программку. Даже в записке, которую я получил от неё на Бейкер-стрит, была крохотная аллюзия на Большой театр. «Большой» по-русски означает «величайший»... И потом, тот старик в магазине специй...
- А что с ним?
- Тебе не приходило в голову, как он может себе позволить аренду помещения в центре Москвы? Ты видел другие магазины на той улице?.. Нет, нет, нет... кто-то заплатил за него арендную плату, кто-то очень богатый... старый друг, присылающий чеки из-за границы.
- То есть... Орёл?
Шерлок кивнул.
- Очевидно, Орёл заботился о своём старом приятеле, владельце магазина, даже после отъезда из страны. Старик был ему за это должен... И теперь появляется жена его друга и просит оказать ей услугу — передать сообщение двум незнакомцам в виде какой-то игры. Конечно, старик не может отказать ей. Но у него появляются подозрения. Он знает, что её муж был когда-то связан с КГБ, и не хочет проблем с нынешними спецслужбами.
Джон смотрел на своего друга, стоявшего перед ним на коленях. Его серые глаза сияли в темноте. Очевидно, он просто не хотел сейчас вставать.
- Но если Лермонтов-Орёл умер несколько лет назад, почему его вдова, миссис Адлер, начала всю эту игру именно сейчас? - удивлённо спросил Джон.
- В открытке сказано, что я доказал, что достоин подарка, - задумчиво прошептал Шерлок. Его руки соскользнули Джону на колени. Тот вздрогнул, но детектив не заметил этого, - ...не только потому, что я решил её загадки — нет. Думаю, я совершил ещё что-то... Помнишь, Майкрофт предположил, что преступный синдикат Орла в прошлом сталкивался с людьми Мориарти?
- Господи, Шерлок, а ты несколько недель назад убил его, - выдохнул Джон.
- Я доказал, что достоин, - тихо кивнул Шерлок.
- Она подарила тебе это, потому что ты избавился от врага её покойного мужа?
- Да.
- Но это может означать только...
- Что её муж умер, но его синдикат жив. И они расширяют территорию.
Джон вздрогнул.
- Распространяясь в Британию, Джон... Ирэн Адлер может стать новым Мориарти. По крайней мере, кажется, что она сейчас занимает место мужа.
- Но это все равно не объясняет, как они с мужем добыли дело Чайковского, которое, наверное, до сих пор сверхсекретно. И где они взяли чашку?
Шерлок на секунду сощурился.
- Разве что...
Он поднял руки с коленей Джона, и тот вдруг почувствовал странный холод. Доктор сглотнул, пытаясь сохранять самообладание.
А Шерлок уже схватил телефон и что-то яростно на нём набирал. Как будто искал что-то в гугле.
- Дай мне снова эту ужасную папку, а? - пробормотал он.
Джон поднял папку с кровати, стараясь не порвать старую пожелтевшую бумагу, и Шерлок немедленно склонился над ней, листая страницы и бормоча про себя:
- Отвратительно! Они называют его здесь «животным»... Его! Чайковского! Одного из величайших... Я даже не хочу знать, что они с ним сделали... Но... и правда, почему? Почему? - Он вдруг поднял глаза, сощурившись, словно осознавая что-то. - Джон, а почему они вообще его допрашивали? Почему они просто с этим не разделались? Зачем кого-то так долго допрашивать, - он указал на толщину папки, - если ты просто хочешь от него избавиться?
Джон пожал плечами.
- Может, они хотели, чтобы он сначала им что-то рассказал?
Шерлок кивнул и вернулся к чтению.
- Возможно...
Он прочёл ещё несколько абзацев, не переводя их. Затем снова поднял глаза.
- Они не просто убили его. Они... предложили ему сделку, Джон, - прошептал он.
- Сделку?
- Да, - длинный, изящный палец Шерлока завис над предложением, словно бы ему было неприятно даже трогать бумагу.
- Что они хотели?
- Имя.
Их взгляды встретились.
- В смысле...?
Шерлок снова кивнул.
- Чайковский был чрезвычайно знаменит, Джон. Они не хотели, чтобы он умер. Они только хотели, чтобы он избавился от своего... «греха», - прорычал он. - Они хотели убить того, кого он любил. Но видимо, кто бы ни донёс на него, он не знал всей истории. Именно поэтому спецслужбы допрашивали Чайковского так долго. Им было нужно имя его любовника.
Джон покачал головой.
- Ужасно.
- А потом они предложили ему сделку, - продолжил Шерлок, указывая на тот же абзац. - Они отпустили бы его, если... если бы он выдал им имя.
- И? - прошептал Джон, хотя он уже знал, чем всё закончилось.
- Здесь сказано, на каждой странице: «Обвиняемый не отвечает» и «Обвиняемый хранит молчание». Он не согласился на сделку, Джон... Они убили его.
В комнате повисло тяжелое молчание.
- Кто, по-твоему, был его любовником? – наконец прошептал Джон.
- Некоторые историки предполагают, что его племянник.
- Мне кажется, это… не так.
Шерлок пожал плечами.
- Это мог быть и кто-нибудь другой… Вообще я думаю, что его отношения с племянником были невинными. Думается, там был кто-то ещё… кто-то в тени.
- И кто это был, по-твоему?
Шерлок снова взял телефон и протянул его Джону. На экране была фотография.
- Хм, Шерлок, это женщина. Мне нужно объяснять тебе, что означает термин «гомосексуальный»?
- Определённо нет, - Шерлок бросил на него сердитый взгляд. – А это – Надежда фон Мекк. Она поддерживала Чайковского в течение многих лет. Известная покровительница искусств своего времени.
- Это не меняет того, что она женщина.
- У которой были сыновья, совершенно точно, - прошипел Шерлок.
- Ты хочешь сказать…?
Он снова пожал плечами.
- Просто предположение. Но я знаю, что что-то в этом есть. Надежда фон Мекк из-за чего-то поссорилась с Чайковским. Никто никогда не знал, почему… И потом, её лицо тебе никого не напоминает?
Джон снова посмотрел на экран телефона.
- Я не… знаю. Да. Может быть. Но я не знаю, кого…
- Джон, я полагаю, наш друг Орёл, или как там его звали, был потомком семьи Мекк.
- Ты думаешь?..
- Представь. Молодой человек вырастает в Советской России, зная, что он как-то связан с Надеждой фон Мекк, которая была близким другом Чайковского. Он довольно беден и не получил нужного образования, но успешно занимается самообразованием. В конце концов, он же гордый потомок фон Мекков. Он работает в Литературном музее, впитывая знания, как губка… Когда КГБ пытается его завербовать, он понимает, что это его шанс. На лучшую жизнь. Или возможность выяснить, что произошло со знаменитым композитором, близким другом его родственницы фон Мекк. После вербовки он как-то получает доступ к архивам КГБ. А эти архивы могли содержать уникальные и забытые сведения, секреты, о которых люди никогда не узнают, которые передаются из поколения в поколение. От спецслужб Российской Империи – Охранки, к ЧК, НКВД, КГБ и, в конце концов, к ФСБ. До сих пор некоторые части этих архивов закрыты для историков. Многие заплатили бы состояние, чтобы просто взглянуть на них, уверяю тебя… Даже мой брат.
- Так ты хочешь сказать, что Орёл просто стащил информацию?
- Ну, должен же он был где-то начать свою криминальную карьеру, - засмеялся Шерлок. – К тому же, ему было интересно узнать, что же случилось с Чайковским. В конце концов, он был единственным человеком на свете, который мог сопоставить две части этого паззла: слухи и семейные предания и информацию российских спецслужб… Потому что, как понятно из этого дела, спецслужбы не знали, кто был любовником Чайковского. Они не знали, что он был из семьи Мекк. В свою очередь, семейство Мекк не знало, что произошло с Чайковским. Они не знали, что он был убит. И Орёл стал первым, кто совместил эти две части.
- Хорошо, Шерлок, но это все равно не объясняет, почему мне кажется знакомым лицо Мекк.
Детектив улыбнулся.
- К этому я и веду… Итак, как я и сказал, Орёл крадёт чашку и папку из архивов. Он хранит их. Может быть, по сентиментальным причинам… кто знает… иногда люди так поступают. Очевидно, никто не замечает пропажи. Они, наверное, десятилетиями пылились в каком-нибудь старом шкафу. После распада Советского Союза Орёл уходит в подполье, эмигрирует в США и становится печально известным главой мафии. И всё это время он хранит чашку и папку. В конце концов он женится, берёт фамилию Орёл в честь фамилии жены и рассказывает ей историю своей семьи. Возможно, тогда, когда рождается их сын, пото…
- Погоди… Сын?
- Да, сын, Джон! – нетерпеливо воскликнул Шерлок. – Не заставляй меня повторять всё дважды. Сын Орла и Адлер. – Он вытащил фотографию юного скрипача и показал её Джону.
- Это… невероятно, - выдохнул Джон, - …он похож… он очень похож на Надежду фон Мекк… Тот же прямой нос… тёмные глаза… Так вот почему её лицо мне знакомо.
- Последний потомок Надежды фон Мекк. Последний потомок одного из её сыновей, который…
- В которого был влюблён Чайковский?
- Возможно… Впрочем, кажется, наш скрипач тут ни при чём. Это не он послал нам чашку и фотографию, а его мать, Ирэн Адлер. Что за женщина – боже, что за женщина! В Большом театре я восхищался не только её голосом. Её быстрота так же впечатляла, да?.. Она наверняка лазала по этим музейным стенам, как кошка, - Шерлок улыбнулся. – Теперь во всём этом есть смысл… Я избавился от Мориарти. Она подарила мне фотографию в знак награды. Фотографию своего сына! Доказательство, что потомок человека, которого любил Чайковский, жив и здоров – и, очевидно, стремится сделать музыкальную карьеру.
- То есть, если бы Чайковский согласился на сделку, - вдруг понял Джон, чувствуя, как бисеринки пота выступают у него на загривке, - этого молодого человека, сына Адлер, никогда бы не существовало?
- Точно. И его отца, Орла, тоже. Чайковский умер, защищая тайну имени своего любовника. Если бы он этого не сделал, этот юный вундеркинд никогда бы не родился.
- Но… Чайковский бы выжил. И написал бы ещё много великих произведений, - возразил Джон.
- Ну, вот это и называется дилеммой, Джон, - тихо сказал Шерлок.
Наступило долгое молчание.
Шерлок всё ещё сидел на полу перед Джоном. Длинными пальцами левой руки он лениво барабанил по костлявому колену.
На улице крупными мягкими хлопьями шёл снег. На минуту показалось, что они единственные люди на земле, что молчание поглотило все звуки, и темнота втянула их в сюрреалистический зимний сон.
- Здесь есть повторяющаяся тема, Джон, - наконец нарушил молчание Шерлок, - можно назвать её лейтмотивом. Лейтмотив ко всей этой загадке. «Величайшей загадке из всех».
Джон больше не мог разглядеть глаз своего друга в темноте, но его голос звучал нарочито спокойно.
- Что это за тема? – спросил Джон отчего-то хриплым голосом.
- Смерть и её причины…
- Я не уверен, что ты первый интересуешься, почему люди умирают, - прервал его Джон, пытаясь пошутить, но попытка оказалась жалкой. Смех вышел каким-то каркающим.
Шерлок задумчиво покачал головой.
- Я не об этом. Подумай… Лермонтов: погиб на дуэли из-за шутки, - прошептал он. – Глупо. Он умер, его карьера оборвалась. Бог знает, сколько бы ещё стихов он написал бы, если бы прожил дольше… Ленский в «Евгении Онегине»: тоже погиб на дуэли. Ревность. Как же глупо… Сам Пушкин: погиб на дуэли из-за женщины. Опять ревность. Вероятно, интрига. Все поступили глупо. Их смерти: бессмысленны… И потом – вот эта другая смерть. Совсем другая. Смерть Чайковского. Умереть, чтобы сохранить тайну… Умереть, чтобы защитить человека, которого любишь, защитить его от смерти, это… совсем по-другому – и гораздо трагичнее.
Джон медленно поднял взгляд.
- Величайшая загадка из всех. Реши её и выиграешь гран-при… Жизнь! Жизнь, которой не было у Чайковского, - сказал Шерлок неожиданно тихо. – В романе Пушкина Евгений Онегин описан, как совершенный циник. Его цинизм в отношении нежных чувств приводит к тому, что он отрицает любовь и совершенно разрушает свою жизнь. Но когда он наконец признаёт, что влюблён, уже поздно… Может быть, на это мне и указывает Ирэн Адлер: что, если быть скучающим циником, можно не увидеть… - Шерлок запнулся и начал разглядывать свои руки. – Величайшая загадка из всех, Джон. Это: если кто-то готов умереть, чтобы спасти твою жизнь, кто он для тебя?
Джону показалось, что он услышал, как кровь застучала в ушах, глаза его закрылись сами по себе, и в голове начали мелькать образы:
Безумно смеющийся Мориарти. – Шерлок, играющий на скрипке. – Тёмный бассейн, тихо бьющаяся о бортики вода. – Снежинки, оседающие на волосах Шерлока, когда они прогуливаются по Красной площади. – Таксист держащий пилюлю у рта. – Ярко-жёлтые китайские символы на стене. – улыбающийся… по-настоящему Шерлок. – Майкрофт, вращающий зонтиком. – Уязвимая белая шея Шерлока. – Миссис Хадсон снова и снова с неизменной улыбкой называющая их парой. – Ощущение взрывчатки, привязанной к телу. – Взгляд Шерлока в Большом театре, тихо шевелящиеся мягкие губы. – Пистолет в руке Шерлока. – Шерлок спит, обнимая подушку, которую ему положил Джон. – Сочувственная улыбка Сары… А потом…
Потом на него нахлынул следующий поток образов:
Темнота. Глаза закрыты. Всё болит. Кажется, где-то слышен голос Майкрофта. Злой. Кричит. А потом – крашеный потолок больницы. И кажется, он видит Шерлока, сидящего на пластиковом стуле у его постели и… Шерлок плачет? Или Джон так накачан обезболивающими, что у него галлюцинации? В любом случае, он видит, что плечи Шерлока сильно трясутся, что Лестрейд успокаивающе кладёт ему на плечо руку…
Джон прочистил горло.
- Я… не гей, Шерлок, - хрипло прошептал он. – Прости. Мне жаль.
Он открыл глаза и заметил, что его друг отвёл взгляд. Казалось, что он тяжело сглатывал.
- Я знаю.
Джон никогда не слышал, чтобы его голос звучал так низко, и он задрожал от этого даже сильнее, чем от холода в комнате.
- Я знаю… - вдруг пояснил Шерлок, - …я знаю, что тебе жаль.
Он встретился с Джоном взглядом. Было что-то в этих умных глазах, что-то…
- Психосоматическая хромота! Психосоматическая личная жизнь! – вдруг воскликнул Шерлок.
И теперь Джон понял, что это было – крохотная загадочная улыбка в этих ослепительно серых глазах.
- Шерлок, я не думаю, что термин «психосоматическая личная жизнь» суще…
- Сейчас я тебя поцелую.
Вдруг лицо Шерлока оказалось очень близко. Именно в этот момент тело Джона решило его предать: он почувствовал, что его глаза закрываются и он слегка кивает.
Это был самый нежный из всех поцелуев, которые у него были. Он был уверен в этом. Сумасшедше мягкие губы, полные и тёплые, прикасались к его губам, и он почувствовал, как по всему телу прошла дрожь, когда они оба приоткрыли рот на мельчайшую долю секунды.
Потом Шерлок снова отодвинулся. Но по тёплому дыханию, ласкавшему лицо Джона, было понятно, что он всё ещё стоял перед ним на коленях.
Джон с трудом вспомнил, как открыть глаза, и когда открыл, увидел на лице Шерлока самую застенчивую улыбку из всех, какие он когда-либо видел. Не похожую на те скромные улыбки, которые он получал после комплиментов мастерству детектива.
Они посмотрели друг на друга, и словно смычок взмахнул над струной, определяя настоящее, определяя это самое мгновение, как самое важное в их жизни. Кто бы подумал, что из смычка можно пускать стрелы?
Джон снова кивнул, чувствуя, словно только что опустил палец на эту струну, и раздался звук. И как-то этот звук превратился в мелодию – их мелодию. И эта мелодия возникла и окутала их соль минором или каким-то другим ключом, который Джон не мог узнать. Ноэто был ключ, который с этих пор будет открывать все двери, и это несомненно был ключ к его душе, которую он теперь протягивал человеку, стоявшему перед ним на коленях.
- Джон, - сказал Шерлок, протягивая свою тонкую руку скрипача и нежно поглаживая Джона по щеке. Было понятно, что между ними что-то намечалось.
Затем Шерлок вдруг вскочил на ноги, грациозный, как хищная кошка, и начал расстёгивать свою дорогую рубашку.
- Подожди! Что ты делаешь?.. Ты хочешь, чтобы мы… ты… со мной?.. Я даже не знаю, как… - Джон слышал в своём собственном голосе дрожь и лёгкую панику.
- Расслабься. Мы просто ложимся спать. Каждая соната занимает время. Кто я такой, чтобы перескакивать от вступления сразу к дьявольским трелям?!
- Х-хорошо, - ответил Джон. Во рту у него странно пересохло при виде обнажённой груди цвета слоновой кости. Он никогда прежде не видел своего друга таким, и это было удивительно, захватывающе, поразительно…
Грудь Шерлока оказалась шире, чем казалась под этими узко скроенными рубашками. Бледная, безупречная, твёрдая, удивительно мускулистая и… И с каких это пор Джон начал обращать внимание на мускулы других мужчин? Когда это всё началось?
Шерлок не стал снимать брюки. Возможно, чтобы подчеркнуть своё заявление о сонатах и трелях. Он снял ботинки и носки и стоял перед Джоном. Детектив словно полностью состоял из длинных рук и ног и узких бедёр.
- В постель, Джон.
***
Они лежали под одеялом, лицом друг к другу, в темноте, Шерлок переместил руку на обнажённое плечо Джона, кончиками пальцев скользя по его шраму, словно это была струна скрипки.
- Я скучаю по твоей скрипке, - прошептал Джон, потому что это звучало лучше, чем: «Я хочу домой. Я скучаю по нашей квартире. Мы можем целоваться теперь каждый день? Тогда я не буду целоваться больше ни с кем. Я все равно не захочу… Ты думаешь, слишком рано говорить, что я без ума от тебя?»
- Шерлок?
- А?
- Можно коснуться тебя? – прошептал Джон, чувствуя себя ужасно неудобно. В конце концов, он открыто отказал ему раньше. А сейчас…
Но вместо того, чтобы посмеяться над ним, Шерлок молча взял подрагивающую руку Джона и положил на свою твёрдую, теплую грудь. Джон почувствовал под пальцами спокойное биение сердца. Сердца, про которое он раньше думал, что его не существует.
Так он и заснул, прижав голову к изгибу шеи Шерлока, вдыхая его запах, положив руку ему на грудь, наполовину вымотанный, наполовину возбуждённый… а Шерлок снова и снова целовал его ухо мягкими губами.
________________
* Finale – Allegro con fuoco (муз.) - с ит. «финал — быстро с огнём».
Кода*
читать дальшеВ Лондоне была уже весна, и Джон был даже рад, что наутро они обнаружили эти два билета на самолёт под злосчастной чашкой. Хотя было жутковато представлять, что кто-то входил в их номер, пока они спали, прижавшись друг к другу, как две детали наконец-то собранного паззла.
Но сейчас была весна, и они были дома. И Шерлок снова играл это чудесное произведение Чайковского. И всё это вместе было прекрасно.
Прошло несколько недель после их возвращения, и всё, казалось, вернулось на круги своя. Но всё же…
Шерлок стал чаще прикасаться к нему – то клал ему руку на плечо, то гладил по голове, ероша волосы, нежно проводил по щеке тонкими пальцами скрипача, другой рукой обхватывая его локоть. Жесты, мимолетные, как пианиссимо на скрипичной струне. Всё по-прежнему было очень ново для Джона. Так же ново, как чувство принадлежности, которое он ощущал. Хотя он был обеспокоен тем, что не знал, как ответить.
Они поцеловались только однажды, не считая того раза в России. Но, возможно, они просто играли свою собственную медленную мелодию, и им не нужен был дирижёр, который сказал бы, на каком такте ускоряться.
Этот поцелуй случился на месте преступления, куда их привёл Лестрейд. Убийство было «скучно-скучно-скучно» - Шерлок не упустил возможности указать на это.
Убийство на стройплощадке.
В общем, Джон сделал несколько шагов в сторону, и вдруг доска на строительных лесах ушла у него из-под ног, и он исчез в темноте.
К счастью, он упал не очень сильно, только вывихнул лодыжку. Пытаясь встать, он услышал быстрые шаги. Появился Шерлок, весь в смятении, и схватил его, крича: «Джон, скажи мне, что ты цел! Пожалуйста, скажи, что все хорошо!»
Осознав, что Джон цел и даже дышит, Шерлок схватил его за лацканы пиджака и поцеловал так страстно и отчаянно, как никто никогда его не целовал. (То есть уже два уникальных поцелуя из двух!) Джон ещё дрожал от потрясения (то ли из-за падения, то ли из-за страстного поцелуя), когда Шерлок очень ясно и хрипло назвал его “Mon amour.“
Именно в этот момент Джон заметил Лестрейда, который стоял рядом и выглядел так, словно только что врезался в стену.
После этого незначительного происшествия они оказались в хирургии, где только что началась смена Сары, и каждый раз, когда она при осмотре трогала лодыжку Джона, в глазах Шерлока появлялся опасный блеск. От этого сердце Джона просто грохотало в груди. Когда она посмела ободряюще улыбнуться пациенту, Шерлок схватил Джона за руку и держал её в течение всего осмотра, агрессивно глядя на Сару.
Сара, в свою очередь, открыто глазела на них. Но вскоре её застывший взгляд превратился в самодовольную ухмылку из серии: «я же тебе говорила».
После их возвращения из Москвы сообщений от И.А. больше не было.
Хотя однажды утром Шерлок вдруг вскочил со стула, указывая на статью в «Дейли Телеграф». В Лондон приезжал молодой, подающий надежды скрипач. Его звали Нортон Адлер, и фотография выглядела ужасно знакомой.
Затем, несколько дней спустя, Джон был снова похищен Майкрофтом.
Тот взглянул на него всего один раз и сразу же перестал называть его бойфрендом Шерлока. Видимо, понял, что это уже не шутка.
И пока Джон пытался перестать думать о слове «бойфренд», потому что – нет, нет, нет, об этом рано даже думать, Майкрофт откашлялся и сказал:
- Я знаю, что вы больше не ходите к своему психотерапевту. Мне подыскать вам другого? Хорошего?
Джон хотел отчаянно возразить против такого вторжения в личную жизнь, но заметил искренность в обычно наигранном тоне Майкрофта.
- Зачем он мне?
- Потому что вы не пройдёте через этот кризис сексуальной идентичности за несколько недель. Он не пройдет мгновенно только потому, что вы влюбились в мужчину. Поверьте мне. В конце концов, вам понадобятся хорошие друзья.
После слова «влюбились» Джон покраснел и пробормотал что-то о сонатах и вступлениях. Майкрофт, в свою очередь, продемонстрировал одну из тех весёлых и непристойных улыбочек, которая объяснила, что он совершенно не так понял эту музыкальную метафору… Или так… Кто знает, в конце концов?
Уже дома Джон получил смс с номером терапевта и слегка странным советом: «И заведите французский словарь. МХ».
Джон ответил: «Ваша мать не говорит дома по-английски?»
Ответ Майкрофта пришёл быстро: «Говорит. – Словарь совсем для другого. Вы же захотите понимать, что вам говорят в спальне? МХ»
И пока сознание Джона пыталось справиться с этим резким и абсолютно неприличным сообщением, на экране телефона отобразилось следующее: «Ах да, я не прятал микрофонов в матрас Шерлока. Мне сказал его бывший парень. МХ».
Джон не показывал сообщения Шерлоку, но, разумеется, он обнаружил их несколько часов спустя. В конце концов, только это могло послужить причиной прежде неслыханного: Шерлок взял телефон и набрал номер. Его крик наверняка перебудил всю Бейкер-стрит:
- Я убью тебя, Майкрофт! И убил бы Виктора, если бы он уже не был мёртв.
***
Недавно Шерлок начал жаловаться на то, что в его спальне якобы «невыносимо холодно», что было откровенной ложью, ещё более красочной из-за его утверждения, что в спальне Джона было теплее. И каждый раз, когда Шерлок – который ни разу не задрожал зимой в России – говорил это, Джон ощущал приступ паники. Паники, тревоги и, кажется, ещё чего-то… В конце концов он же выяснит, что это, правда?
Может быть, даже сегодня…
…потому что Шерлок снова играл это произведение Чайковского – то, которое послужило прелюдией ко всему этому приключению.
Он стоял посреди гостиной, с закатанными рукавами, и, закрыв глаза, играл на скрипке,. Между его бровей залегла морщинка. И казалось, что детектив играл не столько для них двоих, сколько для маленькой фарфоровой чашечки, стоявшей на полке.
Для чашки цвета снега и рук Шерлока. Для чашки, которая не могла ничего знать о красоте мелодии, которую он в неё лил. Для чашки, которая была всего лишь бездушным предметом.
Но иногда ошибочно было считать что-то бездушным, осознал Джон.
Она была белой и тонкой и словно говорила об ужасе и красоте желания умереть ради любимого, которое действительно было величайшей загадкой из всех.
(Da capo al) fine :║
_____________________
* Кода - в музыке — дополнительный раздел, возможный в конце музыкального произведения и не принимающийся в расчёт при определении его строения.
@темы: переводы